Молчание президента затягивалось.
Путин переводил взгляд с Жириновского на Явлинского, с Медведева на
Иванова. Потом тяжело посмотрел на Зюганова. Зюганов отвел глаза.
- Долго это будет продолжаться? - спросил Путин непонятно кого. - Нет,
вы мне скажите - вы меня всерьез толкаете на третий срок?
Зюганов откашлялся и сказал:
- А кому сейчас легко, Владимир Владимирович? Думаете мне - легко?
- Вам, товарищ Зюганов, легче! - убежденно сказал Путин. - Вы лучше всех
устроились!
Медведев закивал, Жириновский улыбнулся и что-то прошептал на ухо
Хакамаде.
- Партия поручила мне мой фронт работы, - веско сказал Зюганов. - А вам,
Владимир Владимирович, ваш! И не вам, коммунисту, разведчику, сетовать
на судьбу!
- Извините, Геннадий Андреевич, - сказал Путин. - Нервы...
- Всем нам тяжело, - сказал Жириновский. Среди собравшихся его вескому
нечастому слову привыкли верить - и сразу наступила тишина. - И Володе
тяжело. И Гене. И Хакамаде. И мне. А уж как страдает всеми нами любимая
Валерия Ильинишна? Все мы, члены Тайного Политбюро, уже много лет
вынуждены играть эту отвратительную комедию. Изображать, будто мы
предали идеалы своей юности, коммунизм, дело Ленина. Но что поделать? Вы
же помните, как бился Михаил Сергеевич - но так и не справился!
Капиталисты сбросили цены на нефть, СССР был разорен...
Все посмотрели на Горбачева. Тот виновато развел руками.
- Надо было обмануть капиталистов, - сказал Жириновский. - И мы это
сделали! Мы изобразили развал нашей любимой страны. Враги уверены, что
СССР уничтожен, что Россия перессорилась со своими соседями... Посмотрите,
как тяжело приходится Мише и Вите! С какими речами им приходится
выступать!
Теперь все посмотрели на Саакашвили и Ющенко. Главы тайных
республиканских комитетов КПСС потупились.
- Так что не будем жаловаться, - закончил Жириновский. - Каждый из нас
работает на своем посту. И если партия скажет - ты, Володя, станешь
президентом на третий срок!
Путин вздохнул. Сказал:
- Нет, я все-таки прошу направить меня на другую работу. Я готов даже
стать на сельское хозяйство!
Дремавший за дальним концом стола Ельцин вздрогнул и осенил себя во сне
Красным Знаменем и пробормотал:
- Тяжело им да уж, мне вообще пришлось смерть инсценировать.
Его никто не услышал.
- Таких жертв товарищам от тебя не надо, - сказал Лавров Путину. - Мы поддержим
твою просьбу... да что же так задерживается генеральный?
Словно в ответ на его слова массивная дубовая дверь распахнулась, и в
зал заседаний бодрой походкой вошел Тайный Генеральный секретарь КПСС -
Михаил Ходорковский. За ним семенил Герман Греф. На лице Ходорковского
сияла такая восторженная улыбка, что все невольно подались ему
навстречу.
- Мишка, не томи! - выкрикнул Путин.
- Товарищи! - Ходорковский сиял. - Товарищи... дорогие вы мои! А ну-ка,
Гера, докладывай диспозицию!
Греф вышел вперед. Он нервничал и немного заикался:
- Мы все проверили, товарищи. И убедились - поставленные цели
достигнуты! Все эти страшные годы, прошедшие с памятного всем
беловежского совещания, мы работали не покладая рук. И вот: устаревшие
производства, вредившие экологии СССР, полностью закрыты. Западный мир
всецело зависит от наших энергоносителей. Наша молодежь прошла обучения
в лучших западных университетах. Наши ученые заняли все ключевые посты в
зарубежных лабораториях и узнали все их технологические секреты. Наши
так называемые олигархи успешно перевели накопленные средства за пределы
СССР и скупили все интересующие нас производства!
- Включая футбол! - скромно вставил Абрамович. - Мы, конечно, простые
хозяйственники, но ведь не нефтью единой жив человек!
- Так что... - Греф улыбнулся. - Можно прекращать маскарад! Тайным
подводным лодкам - выйти на боевое дежурство! Нашей лунной базе - снять
маскировку и поднять красное знамя! Нашим союзным республикам -
прекратить военные учения и вновь жить в духе интернационализма. Нашим
братьям по социалистическому лагерю - сигнал к выходу из подполья!
- Это очень хорошо, что берлинскую стену снесли, - пробормотал Иванов и
улыбнулся. - Это очень хорошо.
- А товарищам Горбачеву, Ельцину и Путину я предлагаю вынести
благодарность по партийной линии, - сказал Ходорковский. - И представить
к орденам Трудового Красного Знамени!
- Служу Советскому Союзу! - воскликнул Путин. А вполголоса прошептал
Зюганову: - Съел? Фигу тебе, Гена, а не третий срок!
История рассказана знакомым электромехаником по обслуживанию лифтов
В одном подъезде кто-то постоянно поджигал кнопки внутри лифта.
Электромеханик менял превращенные в комочки горелого пластика кнопки на
новые - их опять поджигали. Дважды пришлось менять всю панель
управления. Третью панель поставил алюминиевую. Злоумышленник управился
подпалить и ее, предварительно выковыряв половину кнопок.
Тогда электромеханик решил поймать поджигателя. Не буду утомлять
внимание читателей подробностями детективной операции - как
злоумышленник вычислялся, как делалась засада... Главное - результат. И
вот наконец поджигатель был пойман с поличным!
Как и следовало ожидать, поджигатель оказался лицом, еще не достигшим
пубертатного возраста. Негодяю было лет 11. Может, все 12. Бить его было
нельзя из-за малопредсказуемых последствий. Очень хотелось надрать уши,
но электромеханик уже давно продумал на этот случай свой, гораздо более
пикантный, план.
Застигнутый на месте преступления злоумышленник был допрошен с
пристрастием. Пуская сопли, юный хулиган признался, что зовут его
Вовочка Петров, что живет он в 46-й квартире того же самого подъезда, и
что он больше никогда - честное пионерское! - в своей жизни даже не
прикоснется к кнопке лифта. Не говоря уж о том, чтобы их поджечь.
Нечто неуловимое в лице юного поджигателя заставляло усомниться в
искренности последнего заявления... Поэтому электромеханик, проводив
Вовочку Петрова до дверей 46-й квартиры, и убедившись, что поджигатель
входит в собственную квартиру, отправился к себе в диспетчерскую. И там
выключил все лифты этого подъезда.
Тем временем с родного завода, остаканившись по пути, к родному дому шел
папаша Вовочки Петрова. Лифты не работали. Поматерив проклятых лифтеров,
которые не имеют ни малейшего уважения к уставшему рабочему человеку,
папаша потопал по ступенькам наверх, отворил дверь в родную 46-ю
квартиру, и начал устраиваться за столом...
В дверь позвонили. На пороге стоял сосед. Он высказывал претензии по
поводу работы лифтов - вернее, ее отсутствия. Петров-старший мог только
посочувствовать и присоединиться к этим претензиям. Закрыв наконец
дверь, он уселся за стол и только налил второй стакан, как раздался
новый звонок в дверь. Недоумевая, папаша поплелся отворять. За дверью
оказалась соседка с верхнего этажа, которая в очень резкой и
малоприятной форме отзывалась о подъездных лифтах и интересовалась,
когда их наконец починят.
Папашино недоумение усилилось. Выпроводив соседку, он
вернулся к столу и... - третий звонок. Это было похуже двух предыдущих -
вреднее старушенции снизу, получившей у жителей подъезда прозвища
Шапокляк и Гидра, была только ее старая и кусачая болонка.
Слова изо рта визитерши вылетали со скоростью огнемета. Разобрать можно
было только часть: "Я этого так не оставлю!" "Мы будем жаловаться!"
"Весь подъезд пешком ходит"! и "Такую харю отъел, а ничего не делаешь"!
Захлопнула Гидра Шапокляк дверь сама, дав папаше Петрову возможность
переварить услышанное и вернуться к своим макаронам.
И тут звонок раздался еще раз. Обещая прибить очередного визитера,
папаша распахнул дверь. За нею стоял детина в спортивном костюме.
- - Брателла, ты эта, неправ у нас будешь, - просипел детина. - Почему
это у тебя лифты не ходят?
- - Причем тут я?! - возопил папаша.
- - Как это причем? - удивился спортивный костюм. - Вон и на подъезде
написано, что ты у нас за лифты отвечаешь. Ты разберись давай, чтоб все
нормалек было!
Папаша стремглав скатился по лестнице вниз. На подъездной двери
действительно висело объявление:
УВАЖАЕМЫЕ ЖИЛЬЦЫ! ПО ВСЕМ ВОПРОСАМ РАБОТЫ ЛИФТОВ ВО 2-М ПОДЪЕЗДЕ ПРОСЬБА
ОБРАЩАТЬСЯ В КВАРТИРУ 46.
Служба по эксплуатации лифтов ДЭЗ 10.
Сорвав объявление, Петров-старший побежал в лифтовую диспетчерскую...
Там гостя ждал долгий рассказ от первой кнопки и до самой последней, во
время которого папаша отразил на своем лице весь колор радуги. Прощаясь
с визитером и щелкая тумблером, электромеханик деликатно заметил, что он
не в кой мере не собирается влезать в проблему воспитания чужих детей,
поэтому был рад возможности пообщаться с папой юного злоумышленника
Вовочки Петрова лично.
Красный как рак и злой как черт папа вернулся домой. Поднялся на
заработавшем лифте в свою 46-ю квартиру, вытащил из-за стола
попытавшегося притвориться, что учит уроки, Петрова-junior, выдернул из
штанов широкий ремень...
Больше в этом подъезде кнопки не горели. Никогда...
Психомоторная риторика в чистом виде. Пушкин!
Ай да сукин сын
- Апч-уй! - сказал Пушкин и изящно высморкался в занавеску. Он, по
обыкновению, сидел на подоконнике, свесив ножки на улицу, и пил вино.
Задумчивый взгляд его был устремлен на соседского дворника, мывшего
мостовую...
- Муза, приди. Писать буду, - Александр Сергеевич огляделся, - Не
придешь? Обиделась после вчерашнего что ли? Ну и ладно, будем без
тебя....
Поэт принял характерную задумчивую позу, закусив перо и пробормотал: "И
кто товка пвидумав, фто поэт долвен девжать пево жубами... Пифать же
неудофна. Но побвобуем фсе -таки...Сосведотофились... Так, пифем.
- Ты прекрасна, будто Карина... Стоп. Какая, нахрен Карина? А! Это ж
карета такая... Тавота Карина... Тавота... Кого-то... Не отвлекаемся...
Рифму мне, рифму... Карина... Ори... Ори, на! И на меня не ори, на!
В комнату зашла испуганная няня поэта.
- Звали, Александр Сергеевич?
- Ээээ.... Нет, не звал, оно само так получилось... Впрочем,
Родионовна... Родионов, на... Ори, на. Ха-ха. Няня, с сегодняшнего дня
я буду звать вас Рупор. Не пытайтесь понять, это сложная ассоциативная
цепочка... Послушайте вот, что накидал....
Я памятник себе воздвиг нерукотворный.
К нему не зарастет дорога и тропа...
Каково вам? Написал буквально за 5 секунд вчера... В туалете, да. Надо
будет развить тему потом... Ори, на. Я вот чего так давно спросить
хотел. Я же негр? Негр. А чего за фамилия такая - Пушкин???
Пушкин-Кукушкин. Вот что. Вы сгоняйте в паспортный, скажите, что я
менять фамилию буду. На нормальную... Вот, например, Дидди. Или
Иксзибит. О, Тупак! Александр Сергеевич Тупак. Звучит? Согласен, как-то
тупо звучит... Ладно, пока не ходите, я еще обдумаю достойный бренд.
О-па... Это чья карета к парадному подъехала?
- Это ваша, Александр Сергеевич.
- О, как! У меня есть карета. Позвольте, а выхожу сейчас из нее, стало
быть - я? В таком модном длинном платье и с зонтиком от солнца?
- Сашенька, может быть хватит пока вина? Это же жена твоя - Наталья...
- Да что вы говорите. У меня еще и жена есть... Вот гавно...
- Что, простите?
- Давно.... Хм, хорошая рифма... Давно, спрашиваю, мы женаты?
- Годочков пять уже...
- Нефигово под лсд время летит, - подумал Пушкин, - ладно, зовите ее в мои покои.
Через две минуты в комнату зашла супруга музея-заповедника.
- Здравствуйте, Александр Сергеевич.
- Здааааавствуйте, - передразнил жену поэт, - ну сколько раз говорить -
не по-нашему это. Пис, нигга! - Пушкин сложил из пальцев "козу".
- Я запомню, Саша.
- Что нового в мире?
- Насчет всего мира не знаю, BBC News еще не придумали. А вот Державин зовет нас на бал.
- Он еще жив, курилка? А чему бал посвящен?
- У него вышел новый сборник...
- Бу-ха-ха. Насмешили. Разве кроме этой... Ну, поэма, которую он вам посвятил... Не помните?
Давайте выпьем, Наташа, сухого вина.
За то, чтоб жизнь стала краше любого кина...
Разве кроме этой поэмки и древних альбомов группы "Сталкер" у него есть
что-нибудь для нового сборника? Кстати, раз сами не хотите, тогда уж
мне налейте... Жарко сегодня, не находите?.. Пот ручьями... Как говорил
Ален де Лонг... То есть нет, как говорил Алан Чумак, займемся
самовнушением.... Вот, послушайте кой-чего и поедем:
Мороз и солнце, день чудесный. (Да-да, минус двадцать восемь!)
Еще ты дрыхнешь, друг прелестный. (Боже, я что - гей?)
Пора, красавица, проснись! (Ну слава Богу)
Открой сокрыты негой взоры (Это я под грибами написал, не обращайте внимания.)
Навстречу северной Авроры (А причем тут музей-крейсер?)
Звездою Севера явись! (Девочка с Севера, девочка ниоткуда...хм)
Ну как вам?
- Александр Сергеевич, даже не знаю, как вам сказать, чтобы не обидеть...
- Прямо говорите, Наташенька, прямо.
- Так ведь боян, Александр Сергеевич.
- Сами вы боян, - все-таки обиделся Пушкин, - а я - классика!
